Краткие сведения о значении понятий и причинах их выбора

Ни в одном словаре вы не встретите термина Homo sybaritis. Термин я ввожу сам, специально для этой статьи. Что даёт мне право сделать это?

История термина «сибарит» восходит к названию древнегреческой колонии Сибарис, славившейся своим богатством и роскошью, а Владимир Иванович Даль в XIX веке определял сибарита как роскошного, чувственого или изнеженного человека, который живет для сладкой еды, житейских услад и утех[1]. Иначе говоря, для наслаждения.

Не является ли тавтологией то, что в названии статьи я использую слово Homo, которое означает человека, в сочетании с прилагательным сибаритский, которое вроде бы тоже означает человека? Нет, не является. И чуть позже я объясню правомерность этого сочетания.

Перейдём для этого к следующему термину. Homo habilis — высокоразвитый австралопитек, живший около двух с половиной миллионов лет назад. Я не буду лезть в учёные споры, которые продолжаются до сих пор, но мне, как психотерапевту, очень симпатична позиция тех учёных, которые считают, что именно Homo habilis является первым представителем рода Homo, того самого рода, к которому имеем честь принадлежать и мы с вами. Чем же мне симпатично то, что первого Человека называют Homo habilis? Тем, что с латыни это переводится как Человек умелый. Умелость, способность производить новые материальные объекты, орудия труда — вот что делает его прародителем рода Homo. У Человека умелого происходит расширение ногтевых фаланг и изменение противостоящего большого пальца, обеспечивающего силовой захват, что говорит о выраженном прогрессе кисти как «органа производства». Параллельно с этим происходит и перераспределение соотношений долей мозга, с увеличением лобной, теменной и височной с ассоциативными долями. Любопытно, что у него (судя по выпуклостям на внутренней поверхности черепа) уже был сформирован центр Брокка, отвечающий за речь, но вот гортань ещё не была достаточно сформирована, а значит Человек умелый, похоже, делал больше, чем говорил[2].

В принципе, если мы посмотрим словарь Ожегова, то умелец и определяется как человек с умелыми руками. Обратите внимание, что в существительном «умелец» явно читается глагол уметь. А теперь посмотрите, как интересно глагол «уметь» определяется Дмитрием Николаевичем Ушаковым: «Обладать умением чего-нибудь, благодаря знаниям или навыку к чему-нибудь иметь возможность сделать что-нибудь, быть в состоянии что-нибудь сделать»[3].

Получается, что Человек умелый, Умелец — это Человек делающий.

Но если есть Человек делающий, то почему бы не быть Человеку потребляющему? Также относящемуся к роду Homo, но имеющему своей основной характеристикой не умелость, не делание, но наслаждение от потребления. Потребления «сладкой еды, житейских услад и утех». Обратите внимание, что термин «утехи» как развлечения может иметь множество значений. И, как не возмутительно это покажется некоторым, «потребление культуры» тоже можно отнести к утехам. Мне показалось логичным дать этому человеческому типу имя Homo sybarites. Человек, потребляющий наслаждения. Наслажденец. Этот неологизм — не синоним гедониста. Ниже, при рассмотрении психологических ловушек потребления, я остановлюсь на разнице подробнее.

Важное дополнение! Я ни в коем случае не отрицаю важность и нужность потребления и наслаждения, без потребления невозможно физическое существование, а наслаждение, как проявление эмоциональности, крайне важно для человека, и об этом ещё будет сказано, когда мы дойдём до «трёх китов» человеческой психики. Но речь в статье пойдёт не просто о потреблении, а о ситуации «перекоса», ситуации, когда потребление становится основной характеристикой, самоценностью, когда затраты времени и сил на потребление становятся неоправданно большими. Не надо забывать, что мы живём в мире ограниченных ресурсов. Причём ограниченность эта относится как к ресурсам внешним, так и ресурсам внутренним. А наши силы и время — именно ресурс.

Исторические аспекты психологического взаимодействия Homosybaritis и Homohabilis в Советском Союзе и Российской Федерации

Мне представляется важным посмотреть на психологические аспекты взаимодействия Наслажденцев и Умельцев в нашей стране в свете исторической динамики. Я не историк, а психотерапевт. Мне важны не столь факты, сколь восприятие этих фактов людьми, субъективная оценка реальности. Именно поэтому я буду основываться не столь на задокументированных фактах, сколь на мыслях из художественной литературы, газетных колонок и интернет-постов.

Я сознательно не лезу в глубины истории, предпочитая охватить тот период, который близок нам, ныне живущим. То есть то время, которое мы либо видели и видим своими глазами, либо слышали в живой речи от наших родителей (а те, кому двадцать-тридцать лет, от бабушек с дедушками). Давайте попробуем повести отсчёт с середины прошлого века.

Ровно в середине XX века выходит новый учебник исторического материализма[4], в котором чётко сформулирована официальная классовая структура СССР: «Ныне советское общество состоит, как указывал товарищ Сталин, из двух классов — рабочего класса и класса крестьян. Кроме этих классов у нас существует как особая общественная прослойка интеллигенция». Давайте рассмотрим это поподробнее.

В современных мифах «о пролетариях в СССР» любят говорить, что рабочий класс массово стоял у станков, послушно голосовал и вообще «был коллективным рабом системы». Что рабочие были абсолютно безынициативны, их зарплата не была связана с их трудом, что крестьяне «не были хозяевами». О природе этих мифов поговорим позже, а сейчас просто зададимся вопросом: так ли это? — Не совсем.

До середины пятидесятых годов массово существовала и поддерживалась промкооперация[5] и производственные артели, объекты не государственной, а коллективной собственности, работники которых были более чем заинтересованы в результатах своего труда и в качестве своих товаров. У крестьян в личной собственности были достаточные участки земли, коровы и многое другое. Огромное количество крестьян были не наёмными рабочими, а вполне себе хозяевами колхозов[6]. А вот потом начался этап подавления в рабочих и крестьянах бизнес-предприимчивости, но умелость, хозяйственность и бытовая смекалка продолжали поощряться. Важно то, что материальное поощрение (премии, путёвки, ценные подарки) было далеко не единственным. Быть умелым, «рукастым» было модно. Именно модно. В фильмах показывали рабочих и колхозников, строящих себе клубы («Девчата», «Дело было в Пенькове») или своими руками ремонтирующих свои квартиры. В журнале «Наука и жизнь» был раздел «Маленькие хитрости», а ведь был ещё журнал «Умелые руки» и журналы, посвящённые радиоделу, шитью, вязанию и многому другому. Рукоделие было трендом во всех слоях общества. Современная нам схема «выучиться, а потом работать» часто заменялось схемой «научись работать, а тогда и выучиться сможешь» (этот лейтмотив звучит, например, в фильме «Большая перемена»). И не надо забывать, что рабочему было намного легче стать членом КПСС, чем служащему. Хотя официальный статус рабочего класса как основы «диктатуры пролетариата» затёрся, но так или иначе это словосочетание звучало постоянно.

Я слукавлю, если скажу, что материального фактора не было, или он был незначителен. Зарплаты рабочих были выше зарплат начинающих инженеров, младших научных сотрудников. Именно начинающих. Профессор, заведующий лабораторией, да и многие другие специалисты высокого уровня зарабатывали больше. Ключевые слова здесь «высокого уровня». А значит, обратим внимание на «особую общественную прослойку интеллигенцию».

Мало того, что интеллигенцию не называли полноценным классом (согласитесь, слово «прослойка» звучит странно), мало того, что официальная пропаганда воспевала пролетариат, мало того, что на плакатах рабочий встречался чаще учёного, так ещё добавлялось и финансовое унижение. Ну во всяком случае большинство служащих считало размер своей зарплаты именно финансовым унижением.

Молодой человек заканчивал институт и... Тут (как и сейчас) было несколько путей. Можно было пойти работать «в поле»: инженером на завод, врачом первичного звена, учителем в школу. И тогда заработок был вполне приличный: инженер, работающий в цеху мог получать до 250 рублей в месяц[7], врач на «скорой помощи» до 300 (на московской «скорой» работал друг моей сестры, с учётом «колёсных» и «ночных» у него выходило 280 рублей), учитель (в зависимости от нагрузки, классного руководства, проверки тетрадей) 180-250 рублей (в 1989 году я, будучи студентом педагогического института, работал в школе организатором общественной деятельности – походы, праздники, вечера и т. д. В совокупности у меня, студента, выходило 180 рублей в месяц). Обратите внимание, что я говорю не о человеке с большим стажем, высокой квалификационной категорией и солидной должностью, а о «молодом специалисте», просто работающем на «производстве».

Но можно было выбрать и «высокий штиль». Можно было пойти работать младшим научным сотрудником в НИИ, стать младшим преподавателем высшей школы и т. д. и т. п. И на долгие годы «дипломированный специалист» обеспечивал себе зарплату в 110–150 рублей. Правда зачастую деньги эти он получал не столь за деятельность, сколь за имитацию деятельности. А кроме того оставалась масса свободного времени для философских разговоров на кухнях, саркастических рассуждений о «гегемоне», пробежек во время рабочего дня по магазинам, доставания «дефицита», свободолюбивых фантазий и распевания бардовских песен. Блестяще «деятельность» людей в подобных организациях показана в фильме Эльдара Рязанова «Служебный роман». Я прекрасно осведомлён, что были люди, которые действительно работали даже в таких «системах», вот только они, как правило, достаточно быстро повышали свою квалификацию, не боялись брать на себя ответственность и прекрасно делали профессиональную или административную карьеру, начиная зарабатывать совсем другие деньги.

Огромное количество Акакиев Акакиевичей новой формации зрело в этих учреждениях. По сути дела, формировался страт люмпен-интеллигенции, гордящейся (как и герои Гоголя) своей принадлежностью к «интеллектуальной элите», презрительно относящейся к пролетариату (да и к «полевым» инженерам, врачам, учителям), боящейся брать на себя ответственность, но страстно оскорблённой отсутствием «преклонения перед образованными людьми» и низкими зарплатами. Хотя героя «Записок сумасшедшего» тоже раздражала недооцененность дворянина: «...Да чтоб я не получил жалованъя! Я еще в жизни не слыхивал, чтобы собака могла писать. Правильно писать может только дворянин. Оно, конечно, некоторые и купчики-конторщики и даже крепостной народ дописывает иногда; но их писание большею частью механическое: ни запятых, ни точек, ни слога...». Забавно, но низкие зарплаты особенно раздражали «высокодуховных людей».

Но вот наступает Перестройка. Время, когда умение Красно Говорить значит куда больше, чем умение Делать.

Я не политолог. Я не буду говорить о политике. Но вот о смене «психологических ценностей» скажу. Начиная с Первых Ростков Демократии созревшее в недрах люмпен-интеллигенции презрение к людям труда расцветает пышным цветом. Следует отметить, что окончательно сформировалось это не в конце 80-х, а в начале 90-х. Ибо в начале перестройки создавалось довольно много научно-технических кооперативов, где ценился именно квалифицированный труд. Я сам в 1991–1992 году работал слесарем в такой организации, занимавшейся производством прецизионного оборудования ручной работы и зарабатывал весьма приличные деньги. Но вот чуть позже...

«Не умеешь работать головой — работай руками». Происходит инверсия зарплат. Причем в «свободные девяностые» (о которых так любит ностальгировать современная «либеральная интеллигенция») заработки «человека Труда» и «человека Слова» различались даже не в разы, а на порядки. Миллионы квалифицированных рабочих теряли работу. Миф о тотальной необходимости высшего образования захватил умы (с соответствующим падением его качества). Миллионы «экономистов», «юристов», «менеджеров», «креативщиков» и «психологов» заполонили страну.

В воздухе витали мифы, творящие образ «Изобильного Запада». На их основании возникли и другие мифы[8], работающие на дискредитацию самой идеи Умелости. Рассмотрим некоторые из них.

Миф о глобализации и разделении труда

Суть его в культивировании идеи о «ненужности универсальности» в «современном мире». В ход идут и идеи того, что в условиях глобализации каждый должен заниматься своим и только своим делом, и экономическая максима о том, что нельзя быть эффективным во всём, и идеи максимального сосредоточения на одном для достижения успеха. Всё это верно. Но верно до определённого предела. В условиях же мифотворчества эти идеи абсолютизируются. Миф проповедует образ человека (как правило умственного труда, ибо для людей «умственного труда» эти мифы и создаются... такими же людьми), занимающегося «своим делом», а всё остальное «оставляющего другим профессионалам». Поневоле вспоминается высказывание Козьмы Пруткова: «Специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя». В данной статье я не буду писать о том, что концепция эта выгодна только эксплуататорам, но недавно я столкнулся с человеком, который является высококлассным специалистом в узкой области, но... не может поменять у себя дома перегоревшую лампочку. И это не шутка, это случай из моей реальной практики.

Миф о деньгах как замене умений

Этот миф неразрывно связан с предыдущим. Сакрализация денег (и способности их зарабатывать) перевела деньги из «измерительного инструмента ценности» в «универсальный заменитель ценности». «Зачем мне что-то уметь делать, если у меня есть деньги, чтобы заплатить специальным людям?» И это тоже имеет смысл, вот только при доведении до абсурда это становится поводом для «гордости за неумелость», как у полинезийских вождей XIX века, отращивавших многосантиметровые ногти на руках, чтобы показать, что ручной труд им чужд. О том, к каким материальным и психологическим последствиям это приводит, поговорим ниже.

Миф об «информационном мире»

Для завершения дискредитации ручной умелости стоило дискредитировать и... реальность. Правильные идеи о значимости коммуникации и баз данных свелись к мифу, что они являются не «прилагательным», а «существительным» (как в блестящей комедии Фонвизина «Недоросль», которая не потеряла актуальности и в наше время). Что лишь они имеют значение. Особенно ярко этот миф расцвёл в педагогике, как профессиональной, так и «домашней». Уроки труда во многих школах заменились на «компьютерное моделирование», а малыши дома видят планшет раньше, чем кубики. Дети способны выполнить работу в графическом редакторе, но не способны сделать кораблик из бумаги (про выжигание и выпиливание лобзиком я даже не говорю).

Умельцы дискредитированы. Но, может быть, это не так страшно? Возможно, действительно изменились времена, и настала эра Homo sybaritis? Не думаю. И для обоснования этого перейдём к следующему пункту.

Некоторые важные психологические ловушки потребления

Базисные потребности

В последние годы стало крайне популярно говорить о пирамиде потребностей Маслоу, отражающей теорию иерархии потребностей и широко используемой в менеджменте в качестве одной из основных теорий мотивации.

В своей книге «Мотивация и личность» Абрахам Маслоу признавал, что люди имеют множество различных потребностей, но также полагал, что эти потребности можно разделить на пять основных категорий:

         Физиологические: голод, жажда, половое влечение и т. д.

         Потребности в безопасности: комфорт, постоянство условий жизни.

         Социальные: социальные связи, общение, привязанность, забота о другом и внимание к себе, совместная деятельность.

         Престижные: самоуважение, уважение со стороны других, признание, достижение успеха и высокой оценки, служебный рост.

         Духовные: познание, самоактуализация, самовыражение, самоидентификация.

С точки зрения современной психологии и психотерапии пирамида Маслоу — весьма спорна, но бесспорно одно: базовые, «витальные» потребности являются лимитирующими для развития потребностей более высокого уровня[9]. Сдвиг личности в зону недостатка в реализации физиологических потребностей или потребностей в безопасности должен неминуемо привести к тому, что личность сосредоточится на восполнении этих потребностей до приемлемого уровня, забыв о более высоких потребностях.

Прекрасно. Вот только не совсем понятно, что считать приемлемым уровнем.

Можно прочитать много литературы по социальным стратам, уровням доходов и базовым ценностям «среднего класса», но для меня, врача и психотерапевта, значимым будет только одно: приемлемый уровень базисных потребностей определяется только самим человеком.

Безусловно, есть некий нижний уровень «витальных пищевых» потребностей, переход за который может привести к физической гибели человека. Но он крайне низок. Безусловно, переход за этот порог актуален для многих жителей Африки и Азии, но вот актуален ли он в современной России? Нет[10]. Всё же остальное определяется только внутренним решением самого человека.

Что я считаю «приемлемым уровнем»? Минтай или осётр? Яблоко или маракуйя? Дача или Мальдивы? Большевичка или Hugo Boss? УАЗ или Land Cruiser?

Что же происходит при сдвиге за «приемлемый уровень»? А вот тут крайне важно, как происходит этот сдвиг. Для удобства сочтём изначальный приемлемый уровень равным ста условным единицам (любые совпадения с аббревиатурой УЕ — случайны). Возможны два варианта:

Сдвиг вынужденный. Человек, в силу внешних обстоятельств, оказывается на уровне восемьдесят единиц. Он автоматически становится «выброшенным» в зону неудовлетворённых базисных потребностей. Любые социальные и духовные потребности отбрасываются на второй план. Человек начинает всю свою энергию тратить на возвращение к заветным ста единицам. Нервная система начинает испытывать двойную нагрузку: от тревоги из-за неудовлетворённых базисных потребностей и одновременного страха социальной депривации, ведь резкое снижение сил, затрачиваемых на поддержание социальных связей, приводит к дефициту общения, а он в сочетании со снижением «базисного уровня» приводит к иллюзии «выпадения из круга равных по статусу людей». К этому добавляется астенизация от энергозатрат на восстановление уровня. А «духовных утешителей» (вспомните фильм «По главной улице с оркестром», где главный герой, отвечая на обвинение в отсутствии карьеры говорит: «Зато, я играю на трубе») нет, ибо человек ушёл на базисный уровень. Лавинообразно начинают накапливаться отрицательные эмоции. Итогом может стать невротизация или развитие психосоматических заболеваний. Возможен и благоприятный исход, когда человек либо быстро поднимает свой уровень до прежнего[11], либо... принимает уровень в восемьдесят единиц за новую норму.

Осознанный сдвиг. Человек произвольно и осознано снижает заявляемый[12] базисный уровень до, например, шестидесяти единиц. Здесь тоже возможны разные варианты развития событий. При внешнем воздействии с падением уровня до восьмидесяти единиц ничего страшного не происходит. Человек всё равно остаётся в зоне безопасности, даже с избытком в двадцать единиц. Он может спокойно начать работать для подъёма на прежний уровень «сто», а может... не начать. Потратив имеющиеся силы на развитие в других областях потребностей. Но человек может изначально поступить иначе: снизив заявляемый уровень до шестидесяти единиц, он может осознано снизить и реальный уровень до, например, семидесяти пяти единиц (двадцати пяти процентный запас важен, чтобы при неожиданных внешних воздействиях не выскочить за зону в шестьдесят единиц). И потратить выделившийся запас свободных сил на развитие в области других потребностей. Следует отметить, что человек, пошедший по пути осознанного сдвига, будет намного лучше защищён и при рассмотренном выше сдвиге вынужденном. Ибо, имея опыт осознанного сдвига, сможет принять новый уровень в кратчайший срок, исключающий невротизацию и развитие психосоматических проявлений.

С точки зрения логики вариант осознанного сдвига явно выгоднее. Выгоднее тем, что снижает угрозу травмы[13], выгоднее тем, что открывает новые перспективы для роста и развития. Но что же мешает нам по нему идти? И тут мы рассмотрим следующие ловушки потребления.

«Победители» и «Неудачники»

Данные термины настолько вошли в бытовой язык, что мы редко задумываемся об их значении, уж слишком очевидными они нам кажутся. Однако существует психотерапевтическая максима: «Большинство непониманий происходит от слов: «Ну, это и так понятно!»». Я предлагаю для определения сущности этих терминов обратиться к концепции, описанной в трансактном анализе[14].

«...Для того чтобы понять суть ... необходимо дать определение успеха, то есть сказать, что такое победитель и неудачник. Победителем мы называем человека, преуспевающего (с его точки зрения) в том деле, которое он намерен сделать. Неудачник — тот, кто не в состоянии осуществить намеченное. Например, женщина, подавшая на развод, не является неудачницей, если она не утверждала: «Я никогда не разведусь». Если же она провозглашала: «Когда-нибудь я брошу работу и никогда больше не буду работать», — тогда получаемые ею от разведенного мужа алименты подтвердят, что она победитель, ибо выполнила когда-то намеченное. Она ведь не говорила, как она собирается это делать, поэтому никто не может назвать ее неудачницей...»[15].

Заметьте, ни слова о неком «абсолютном уровне достижений», отличающем Победителя от Неудачника. Ни слова об уровне заработка, социальном статусе или учёной степени.

Выполнил человек задачу, которую он поставил себе сам — Победитель. Не выполнил человек задачу, которую он поставил себе сам — Неудачник. Ключевым словом здесь является слово «сам». Именно сам, не родители, не общество, не СМИ, а только сам.

Безусловно, такая формулировка резко снижает возможности для манипулирования человеком, а значит для современного конформного общества она весьма не выгодна. Практически вся система манипулирования и контрманипулирования построена на принципе «глобализации/конкретизации». И если «глобализацию» (основу манипулирования) можно грубо свести к фразе: «Но ведь все люди...», то для «конкретизации» (основы контрманипулирования) типична фраза: «А конкретно я — нет!» Соответственно, современный мир, культивирующий потребление, и трансформировал эти понятия через концепцию потребления[16]. И в результате в обществе сформировался устойчивый миф об Успешности. Что же такое Успешность? Если мы обратимся к словарям, то увидим, что слово «успешность» означает «успешный, сопровождающийся успехом». Кстати, прямого значения слова «успешность» в словарях нет. Успешность деятельности — есть, успешность учёбы — есть, даже успешность стрельбы есть, а вот просто успешности — нет. Давайте тогда посмотрим, что же означает слово успех. И вот тут мы обнаруживаем очень интересные вещи:

«УСПЕ́Х, -а, муж.

1. Удача в достижении чего-н. Добиться успеха. Развивать у. (поддерживать высокие темпы наступления).

2. Общественное признание. Шумный у. спектакля. Книга имеет у.

3. мн. Хорошие результаты в работе, учёбе. Хорошие, плохие успехи. Успехи в музыке. Производственные успехи»[17].

Заметьте, первый пункт очень близок концепции трансактного анализа. Вот только убрано ключевое слово «сам» и добавлено «мифологическое» слово «удача». Третий пункт вводит словосочетание «хорошие результаты». Опять не очень понятно. Кем определяется «хорошесть»? Что является критерием абсолютного значения хорошего результата? И вот тут на первый план выходит второй пункт. «Общественное признание». Важнейший пункт в любом манипулировании. Мифологическая модель «успешного человека», который пользуется «общественным признанием других успешных людей». Заметьте, что получается определение термина через... сам термин! Вещь, абсолютно недопустимая в системном мышлении, но вполне нормальная для мышления мифологического (о сути которого мы говорили выше).

Всевозможные «тренинги личностного роста», «руководства по тайм-менджменту», «лидерские программы» непрерывно говорят об Успешности. И человек, входя в мифологический контекст, сам начинает в эту «Успешность» верить.

Но затем происходит ежедневное грубое столкновение с реальностью. Оказывается, что Успешности невозможно достигнуть, ибо чем выше ты поднимаешь планку, тем выше поднимается и планка референтной группы (тех самых «успешных людей, дающих общественное признание»). Дело в том, что в данной оценке изначально исключается внутренний локус контроля, заменяясь на внешний локус контроля. Локус контроля — важнейшее понятие, о котором мы ещё не раз будем говорить. Локус контроля — свойство личности приписывать свои успехи или неудачи внутренним либо внешним факторам[18]. Получается комбинация «ослика, идущего за морковкой» (ибо результат не достижим) и «беличьего колеса» (ибо попытки достижения идут по одному и тому же механизму). Всё это приводит к дополнительной невротизации.

В этой концепции человек обречён оставаться «Неудачником». В крайнем случае — «Неуверенным Победителем». А надо сказать, что позиция «Неуверенного Победителя» (человека, живущего с предчувствием возможного провала) – ещё травматичнее, ибо «ничто не доставляет нам столько неприятностей, как события, которые ещё не произошли».

Безусловно, и из этой ловушки есть выход. Достаточно сменить внешний локус контроля на внутренний, перейти к пониманию «Победителя», изложенному в начале этого пункта. Но это означает отказ от мифологического мышления, частичный отказ от конформизма (об этом мы поговорим ниже), что совсем не просто (в принципе, переход от внешнего локуса контроля к внутреннему локусу контроля является одним из основных показателей успешности психотерапии, а работа по этому переходу — одна из основных работ психотерапевта и клиента). Это требует определённых волевых затрат, а они отданы... «погоне за успехом».

Человек начинает искать выход. Для снятия напряжения, компенсации негативных переживаний, вызванных неуверенностью, необходимы переживания позитивные. И легче всего не искать принципиально новые выходы, а использовать то, что «есть под рукой». Но под рукой оказывается то, что уже сформировалось в результате первых двух ловушек — Потребление.

И в дополнение к вышеперечисленному завершающим штрихом начинает действовать третья ловушка.

Иллюзия «креативного потребления»

Потребление начинает рассматриваться как самостоятельная ценность. И не просто ценность, а «ценность, повышающая нашу собственную ценность». В рамках современной цивилизации человека, зачастую с раннего детства, обучают тому, что он хорош не сам по себе, а хорош лишь при выполнении определённых функциональных обязанностей. Детей хвалят за «пятёрки» и вымытую посуду, взрослых за производственные достижения и удачные приобретения. Человек с детства начинает формировать у себя образ Человека-Функции[19].

Следующим шагом очень легко продвинуться ещё дальше:

То, что я потребляю — я имею. То, что я имею — расширяет мои Свойства и Функции. И, соответственно, улучшает меня. Потребляемое мной — улучшает меня.

И завершающий шаг:

Потребление — улучшает. Потребление — самостоятельная ценность.

Живым воплощением этого является крайне циничный слоган: «Ведь вы этого достойны!» Наше достоинство характеризуется потребляемыми нами вещами, более того, самой возможностью потреблять. Это начинает господствовать над нами: получается, что мы достойны вещи, а не вещь достойна нас!

Надо сказать, что здесь в намного худшем, с точки зрения психотерапевта, положении оказываются те, кто не умеет производить. Кто не является Умельцем. Мы можем сколько угодно говорить о важности вещей, о потреблении, но нашему мозгу, как ни крути, хочется осваивать и более высокие потребности. Вспомните наш разговор о базисных ценностях: после их удовлетворения у человека появляется энергия для удовлетворения более высоких потребностей. Но что делать, если ты находишься в «беличьем колесе» монотонной работы, а на ручное или иное творчество не способен? Если само слово творчество стало заменяться в нашем языке убогим субститутом «креативность»? Забывая, что креативность – это не творчество как таковое, а лишь Способность к принятию и созданию принципиально нового. Способность! Потенциал, но не действие[20]!

Но обратим внимание: в определении креативности говорится не только о создании, но и о Принятии!

И тут я хотел сказать о таком уникальном с точки зрения молодёжных субкультур явлении, как хипстеры. Говоря о хипстерах, сталкиваешься с очень интересной вещью:

Все знают, как определить в толпе хипстера. Все знают, как понять, что общающийся с тобой в сети собеседник — хипстер. Все знают, что над хипстерами иронизируют не-хипстеры. Вот только никто не может дать чёткого определения хипстеру. Получается, что мы имеем дело с очень чёткой (в рамках определённого вариационного ряда) формой и неопределённым содержанием. Почему же содержание не определено? Хорошо это или плохо, но те, кому сейчас больше тридцати пяти лет (а также, учитывая консервативность педагогики, и многие из тех, кому меньше), обучались в советской школе. А вся концепция преподавания предметов социального цикла в советской школе (да и во многом в постсоветской российской) была неразрывно связана с акцентированиемсмыслатех или иных событий. Не ограничиваясь только феноменологическими, описательными подходами[21]. А посему нам, для понимания характеристик того или иного социального феномена (а любая субкультура, безусловно, является социальным феноменом), необходимо понять его смысл, суть, декларируемую позицию. И не важно, будет ли это «мир есть любовь» хиппи или «мир есть боль» эмо. А вот у хипстеров с этим плоховато. Возможно, я слишком консервативен и очерняю этих людей? Ну что же, попробуем обратиться к тем, кто никак не может быть записан в «хипстероненавистники». На сайте Look At Me (а это один из ведущих сайтов российских хипстеров) 9 июня 2010 года появилась статья «Хипстеры наносят ответный удар»[22], написанная выпускником МГИМО и Дипломатической академии Ильёй Клишиным. Человеком, относящим себя к хипстерам. Данный текст разошёлся по многим сайтам и блогам и стал позиционироваться как «Манифест хипстеров». Я долго читал этот манифест. Я прочитал, что хипстеров «травят», что власть «боится хипстеров», потому, что«...И мы, сегодняшние хипстеры, через десять-двадцать лет станем топ-менеджерами, известными журналистами, архитекторами, музыкантами и прочими не последними людьми в этой … в нашей стране. И именно неизбежность того, что власть в 2020 году отойдет хипстерам и страшит свору кремлевских шавок-блогеров. Потому что нормального хипстера не заманишь на концерт столь любимого Путиным г-на Расторгуева. Потому что нормальному хипстеру не впаришь православно-националистическую шизофрению. Потому что нормального хипстера не научишь ненавидеть Запад». Заметьте, все глаголы употреблены в будущем времени. И главные опасные враги живут в сети. Но где же определение? Мы поняли, что «вас не заставишь», но что же «вы представляете»? И об этом говорит «Манифест»:

«... Хипстеры – ...это западные люди: развлекаются в клубах, слушают неплохую музыку, одеваются со вкусом, читают не самые глупые книги...» .

Получается, что в качестве основной ценности декларируется... потребление. Причём не просто потребление, атворческое, креативное потребление. Обратим внимание также на то, что, по сути дела, в ранг нонконформизма (характерного для молодёжных субкультур) возводится... конформизм[23] (обратите внимание, почему «власть боится хипстеров»).

Не стоит думать, что термин «креативное потребление» должен относиться лишь к хипстерам. Они лишь маркёр явления.

«Креативное потребление» становится основным «утешителем» всё большего и большего количества людей. Развивается целый страт Наслажденцев, не просто наслаждающихся жизнью, но воспринимающих это наслаждение потребляемыми благами как самостоятельную ценность, дающих ему идеологическое обоснование, проповедующих конформизм как творчество, бунтарство (вот он — конформизм нонконформизма).

Всё это приводит к выхолощенности восприятия (не только восприятия мира, но и восприятия простых жизненных радостей, радостей и мук творчества). А следствие выхолощенности — толерантность[24] к «наслаждению потребляемыми благами», а значит человеку приходится всё больше и больше «повышать дозу» Потребления.

Ловушки захлопываются.

Актуальность проблемы

Как мы видели из исторического обзора, Наслажденцы возникли не сегодня. И в принципе до сегодняшнего дня они не только прекрасно выживали, но и множились. Что же изменяется сейчас? Что превращает явление в проблему? Для этого нам стоит рассмотреть особенности нынешнего времени.

Кризис

Врачам хорошо известно, что любое состояние может быть компенсированным и декомпенсированным[25]. Приведу пример.

Всем нам с детства известно слово «простудиться». Вместе с тем мы знаем, что человек болеет инфекционными болезнями от микробов и вирусов. Причём же здесь простуда-переохлаждение? Всё дело в том, что огромное количество микроорганизмов, попадая в наш организм, сталкиваются с противодействием защитных систем человека, и пока это противодействие достаточно сильное, наш организм не «болеет». Патогенное действие инфекционного агента компенсируется саногенным действием защитных систем. Но приходит «простуда» (на самом деле, это может быть не только переохлаждение, но и перегрев, усталость, эмоциональное перенапряжение и многое другое), защитные системы ослабевают, становятся слабее действия микробов или вирусов и происходит декомпенсация. Болезнь.

Понятие декомпенсации можно экстраполировать и на социально-психологические процессы. Одно и то же явление может благополучно существовать в одних условиях и вести к волне проблем в других. Если говорить о Наслажденцах, то критическим условием их благополучного существования становится Развитое Общество Потребления.

В настоящее время в нашей стране (да и всём мире) происходит смена «тучных лет» на «тощие лета». Заканчивается эпоха «гламурного застоя»[26]. Уходит время стратегии «газ и нефть в обмен на продовольствие и удовольствия»[27]. Любой кризис, по своей сути, является точкой перегиба, точкой, в которой изменяется изгиб. Точкой, после которой можно пойти или вверх, или вниз. Но нельзя оставаться на месте.

В медицине известны возрастные кризисы, характеризующиеся физиологическими и психологическими изменениями. И человек должен пройти через них, чтобы двигаться дальше по своей жизни. Голландский психотерапевт Бернард Ливехуд написал когда-то книгу, называющуюся «Кризисы жизни — шансы жизни», и эта фраза прекрасно отражает всю психологическую суть кризиса. Шанс жизни, но вот использует его человек или не использует... Ведь врачи знают и более грозное значение слова кризис. Излечение от ряда болезней тоже проходит через кризис, через резкое изменение течения болезни. К лучшему. Вот только в момент кризиса организм часто бывает настолько слаб и беззащитен, что сами эти перемены могут убить его. Чем крепче человек, чем выше его жизнелюбие, тем больше у него шансов благополучно выйти из кризиса. Из любого кризиса. Это не пустые слова, ещё наполеоновский хирург Амбруаз Паре говорил: «Раны у победителей заживают быстрее, чем у побежденных». С точки зрения современной патологии, нервная, эндокринная и иммунные системы взаимосвязаны.

Я берусь утверждать, что вероятность благополучного выхода из кризиса у Умельцев выше, чем у Наслажденцев. Объективно снижается количество и доступность «продовольствия и удовольствий», а субъективно срабатывают рассмотренные выше психологические ловушки потребления, приводящие к невротизации и психосоматическим расстройствам, лишающим человека столь нужных ему сил, лишающим его «утешителей» и позитивного настроя.

В последнее десятилетие в мире появился новый социологический термин — прекариат. Происходит он от понятия прекаризации (от лат. precarium — сомнительный, опасный, рискованный, негарантированный, нестабильный, стоящий на песке) — трудовых отношений, которые могут быть расторгнуты работодателем в любое время, отсутствия стабильных трудовых отношений и гарантий занятости[28]. Традиционно считалось, что к прекариату относятся в основном фрилансеры, но в условиях кризиса к прекариату начинают относиться в основном наёмные работники.

Нестабильность социального и финансового положения является сильным психотравмирующим фактором.

Ниже мы рассмотрим, как Умелость помогает справляться с этой ситуацией, а значит повышает психологическую стабилизацию как отдельного человека, так и общества в целом, что крайне важно в кризис, потенциально являющийся питательной средой для всевозможных недовольств[29].

«Безликие» вещи

Но есть и ещё один важный фактор, не связанный напрямую с кризисом, но, в зависимости от «направления вектора», могущий являться мощным «Раздражителем» или «Утешителем». Речь пойдёт об обезличенности объектов потребления.

Практически в любом городе вы можете купить «Фанту», «Айфон», зайти в «МакДональдс» или заехать на заправку «Лукойл». Я абсолютно сознательно пишу эти названия в русской транскрипции. Более того, я уверен, что мода рекламщиков на не-склонение названий брендов — очередной шаг к обезличиванию, к замене «лица» на «бренд». А уж реклама обрушивает на нас просто волны брендов. На самом деле мы сталкиваемся с заменой «индивидуализации» вещей, являющейся привязкой к предметной реальности, на брендирование, которое является привязкой к реальности виртуальной. Вспомните, как в детстве вы рассматривали трещинки на потолке, сучки на деревянной мебели, неровности на посуде, вспомните, что у каждой старой игрушки было «своё» лицо, что один ёлочный шарик не походил на другой. А теперь скажите, вы правда отличите на вкус «Кока-колу» от «Пепси-колы»? А муку «Макфа» от «Настюши»? Лет десять назад маркетологи говорили мне, что очень интересной темой является возможность «брендирования небрендируемого» (например, соли). Сейчас это уже не интересная тема, а повседневная реальность: почти всё брендирование сводится к «брендированию небрендируемого», от пятисот одинаковых безвкусных батонов хлеба до трёхсот одинаковых сортов туалетной бумаги.

Ярким примером является еда. В массовом потреблении еда «от поваров» давно заменена на еду «от технологов». Мы покупаем в магазине не еду, а «продукт с оптимальными свойствами, приятным внешним видом и удобной логистикой по доступной цене». Думаю, что любой, евший домашнюю колбасу и домашние котлеты, не будет со мной спорить.

Обезличенность, оторванность от реального мира, приводит к повышенному спросу на кустарную продукцию, спросу на фермерские продукты, спросу на тюнинг. Причём часто мы можем видеть громадный ценовой разрыв между «безликой» и «индивидуальной» вещью. Верите, что «Лада Приора» может стоить в два раза дороже «Фольксвагена Поло»? А я не верю. Я знаю, что может. Например, машины, подготовленные конкретными мастерами для раллийных соревнований. А значит люди готовы платить за «лицо».

И Наслажденцу здесь приходится сложнее, чем умельцу. Ему не только приходится переплачивать за любую вещь с лицом[30], не только нервничать по поводу этих трат[31], но и... оказываться в положении «немого», не умея объяснить самому себе и Мастерам, а «что же он хочет»[32]. Умелец же может выбирать несколько иной путь. Он может сам производить некоторые вещи с «лицом», может «тюнинговать» имеющиеся вещи. Крайне важно и то, что может говорить с другими Умельцами на одном языке, экономя их время, а значит и свои деньги и силы. По сути дела, именно Умелец становится не просто Потребителем, но Квалифицированным Потребителем, могущим точно объяснить себе и другим свои потребности.

А нужна ли ручная умелость?

Было бы, однако, ошибкой считать, что значение ручной умелости исчерпывается только аспектом выживания, только избеганием ловушек потребления и проблем кризиса. Ибо любые кризисы заканчиваются, а к любым ловушкам можно приспособиться. Нам надо понять, а нужна ли ручная умелость для развития личности? В чём её движущая позитивная сила?

Актуальность проблемы Воли-в-действии

Если внимательно посмотреть на человеческую психику в её психотерапевтическом и педагогическом аспектах, то можно выделить три основные сферы, этаких «трёх китов»: интеллектуальная, эмоциональная и волевая[33]. Давайте посмотрим, что происходит с развитием этих сфер в современном мире.

Интеллектуальная сфера сакрализируется в современной педагогической системе. Упор на развитие интеллекта делается с раннего возраста. Апологеты «раннего развития» забывают даже о том, что способности интеллектуального развития ребёнка подчиняются законам природы[34], что двухлетку невозможно научить читать, а шестилетка не имеет мотивации к учёбе как чистому познанию. Развитие интеллекта подменяется «образованием», когда объём «приобретённых знаний» доминирует над способностью к системному мышлению.

 Хуже с эмоциональной сферой. В последнее время много пишут о развитии «эмоционального интеллекта», но системы его развития нет. Многие люди не только не умеют адекватно выражать свои эмоции (в семье, на работе, в Интернете), но и не могут их тонко осознавать. Всё начинает сводиться к «школьной схеме»: хорошо или плохо, правильно или неправильно. Именно схеме, ведь системное мышление не развивается. Да, произведения искусства могут помочь в развитии эмоциональной сферы, но это пассивное развитие. Пассивное наслаждение. Ведь если человек любит вкусно поесть, то это не значит, что он умеет хорошо готовить[35]. Слабость эмоционального развития оказывается неразрывно связанной с выхолощенностью восприятия, о которой говорилось выше. Со всеми вышеописанными последствиями.

С волевой сферой ещё сложнее. С раннего детства родители и учителя стремятся развить у ребёнка «волю». Но в преломлении бытовой и профессиональной педагогики развитие воли сводится к преодолению без понимания. К выполнению не понимаемых ребёнком действий через непонятное ребёнку «надо»[36]. В дальнейшем вся система эксплуатации наёмного труда культивирует этот же «раздел» воли — «волю понукания». Практически низводя «волю достижения» к нулю.

Тут важно отметить, что все виды мотивации, обсуждаемые в психологии, социологии и теории менеджмента, можно свести к двум основным векторам: мотивация достижения и мотивация избегания. Мотивация избегания очень мощная: на неё работает инстинкт самосохранения, мобилизуя организм не только через нервную, но и через эндокринную и иммунную системы. Но есть два минуса. Во-первых, мотивация избегания непродолжительна, заканчиваясь почти одновременно с окончанием «угрозы»[37]. Во-вторых, имея дело с мотивацией избегания, мы, по сути, возвращаемся к внешнему локусу контроля, инфантильной позиции. Вспомните: малыш, учащийся ходить, спотыкается о стул и гневно бьёт этот стул за то, что он его «споткнул».

Мотивация достижения слабее. Она нуждается в постоянной подпитке. Она нуждается в чётко осознаваемой цели. Она возможна лишь при внутреннем локусе контроля. Она и требует настоящей воли. Воли-в-действии.

Ручной труд — один из лучших способов развития Воли-в-действии. Ручной труд позволяет реализовать «достижение» зримо и конкретно, подключая в процессе работы все системы: от интеллектуальной (при планировании результата и планировании стратегии и тактики его достижения, при осмыслении и контроле каждого этапа работы) через волевую (необходимую для самой работы, для проведения «мысли в реальность») до эмоциональной (которая работает на всех этапах: в переживании процесса, в формировании воли при преодолении «мук творчества» и достигает своего максимума при получении удовольствия от результата деятельности).

Не стоит забывать, что именно ручной труд немало сделал для развития нашей кисти, прямохождения, да и речевого аппарата. Не даром первый из рода Homo, как я писал выше, назывался Homo habilis, и не даром именно это «имя» вынесено в название статьи.

Если смотреть глубже, то развитие умелости в результате ручного труда приводит к развитию в любой творческой деятельности через развитие Воли-в-действии, необходимой для творчества. Творчество невозможно в рамках мотивации избегания, но лишь в рамках мотивации достижения.

Умелость как основа уверенности в себе

Говоря выше об особенностях современного мира, я отмечал его нестабильность. И даже у человека с развитым внутренним локусом контроля высокая нестабильность окружающего мира может приводить к психотравматизации. В этом нет противоречия. Ведь декомпенсация возникает тогда, когда повреждающие факторы начинают превалировать над защитными. И это может происходить как при ослаблении защитных факторов, так и при высокой интенсивности или длительности воздействия факторов повреждающих.

Но ручная умелость может служить дополнительным и весьма значимым фактором стабилизации. «Якорем» нестабильного мира. Выше мы говорили, что одним из невротизирующих страхов современного общества является потеря работы и утрата социального статуса. Альтернативные умения могут служить своеобразной «подушкой безопасности» при изменении социального статуса. Заметьте, речь не идёт о дауншифтинге или об эскапизме. Речь идёт именно об альтернативе, смене деятельности без опрощения (интереса ради можете поискать данные по доходам высококвалифицированного сварщика или столяра-краснодервщика). Также не забудем, что умелость может помочь резко снизить финансовые затраты в «безвыходных» ситуациях (если у вас сломался кран в ванной, то самостоятельный ремонт его может сэкономить вам деньги, которых в критических условиях не хватает) или улучшить «материальное» качество вашей жизни с минимальными затратами (от раскраски стандартного «икеевского» столика до авторского ремонта квартиры своими руками).

Но «якорем» роль умелости не исчерпывается. В свете развития уверенности в себе умелость может выступать и как один из «стержней» самооценки. Ведь «якорь» — стабилизация в настоящем, а вот формирование «стержня» самооценки — задел на будущее, на развитие. «...Самооценка — это представление человека о важности своей личной деятельности среди других людей и оценивание себя и собственных качеств и чувств, достоинств и недостатков... В качестве основного критерия оценивания выступает система смыслов и не смыслов индивида.

Функции самооценки:

Регуляторная, на основе которой происходит решение задач личностного выбора.

Защитная, обеспечивающая относительную стабильность и независимость личности.

Функция развития. Самооценка является толчком к развитию личности...»[38]

Умелость в сознании сводится к ключевой фразе: «Я — умею!». И эта фраза соответствует основным функциям самооценки. Функция развития реализуется через осознание собственной валидности, гордостью за умения и верой в возможности. Защитная и регуляторная функции неразрывно связаны с умелостью, как критерием социальной адаптации. Об этом говорилось выше, но сейчас я хотел бы остановиться на таком важном критерии социальной безопасности в быстро меняющемся обществе с высоким уровнем прекариации, как профессиональная мобильность. Умелость может выступать прямым «проводником» профессиональной мобильности:

Осознание своих умений как «товара», придающего дополнительную профессиональную ценность. Осознание своих умений как «товара», на который можно найти спрос не на одном, так на другом рабочем месте. Осознание своих умений как «товара», на который можно найти спрос не в одном, так в другом регионе. Осознание своих умений как «товара», который при необходимости может послужить основой самозанятости. Осознание своих умений как «инструмента», облегчающего переезд и обустройство на «новом месте».

Всё вышеизложенное доказывает как важность и значимость умелости, так и низкий уровень умелости в современном мире. Что же можно сделать?

 

Пути выхода

Сразу оговорюсь, что если человек уже осознал значимость ручной умелости, если хочет развить её, то он сможет это сделать при любых внешних условиях. Поэтому то, что я напишу дальше, относится в основном к решению проблемы на системном уровне. Основой основ является:

Формирование понимания важности «умелости», понимания того, что навыки ручного труда не меньше значат для развитой личности, чем интеллектуальные способности, что «умелость» – один из важных критериев социального здоровья.

Каким же путями это может быть реализовано? Уточню, что данная реализация может осуществляться как на государственном уровне, так и на уровне инициатив отдельных коммерческих и некоммерческих организаций, сообществ и даже отдельных граждан.

Идеологический путь

Социальная реклама «человека умелого». Не стоит недооценивать возможностей социальной рекламы. Я хорошо помню время, когда автомобилисты не пропускали в пробках «Скорую», затем массово пошла социальная реклама о необходимости пропускать «Скорую», и ситуация изменилась. Также есть опыт социальных реклам донорства, усыновления и многого другого.

Пропаганда «умелости» как ценности, как показателя развития, показателя роста. Аналогичным образом происходило введением моды на фитнес, на заботу о собственной физической форме. Также важно рассказывать о примерах высоких заработков людей труда, о том, что ручной труд – не удел тех, кто «не умеет работать головой», а просто один из путей развития, могущий и должный гармонично сочетаться с другими путями.

«Внешняя» престижность умелости. Аналогичные попытки сейчас государство проделывает с нормами ГТО. Не стоит недооценивать значимость «внешней» атрибутики. Компании и корпорации давно используют этот путь. Да и почётные грамоты в СССР, несмотря на «декларируемое пренебрежение», работали.

Педагогический путь

Обучение детей. Причём речь идёт не о формальных «уроках», а об интеграции обучения «умелости» в педагогический процесс.

В рамках семьи. Начинать это стоит с самого раннего возраста[39]. Ведь ключевая фраза «Я — умею!» развивается из ключевой фразы «Я — сам!», появляющейся у детей во время «кризиса трёх лет». В это обучение может входить очень много, начиная от выбора «открытых» игрушек[40] и до разрешения ребёнку играть инструментами и помогать родителям в ручном труде[41].

В рамках дошкольного и школьного образования. Причем это может происходить не только (и даже не столько) на «уроках труда», но и во время проектной деятельности, лабораторных работ, создания декораций и реквизита для праздников и спектаклей и любой внеурочной деятельности. Замена ручного труда на «компьютерное моделирование» недопустима. Кстати, чистописание и каллиграфия — прекрасный инструмент развития ручной умелости. Я сейчас адресуюсь не только к Министерству образования, но и к частным педагогическим инициативам.

В рамках дополнительного образования. Создание и развитие всевозможных технических и домоводческих кружков. Не только «высокотворческих» (которых на сегодняшний день не мало)[42], но и прикладных. Это крайне важно для того, чтобы у ребёнка не возникал разрыв: «Умелость — отдельно, жизнь — отдельно!».

В рамках общественных объединений. Уже сейчас в организациях, подобных скаутским, детей обучают «ручной работе» в формате «туристического похода». И этот опыт можно использовать и расширять на «городские» прикладные сферы. Ведь научается юноша в армии шить, гладить, забивать гвозди? Почему бы не делать это в рамках детских общественных организаций?

Обучение взрослых. Здесь всё и сложнее и проще одновременно. Проще потому, что взрослый человек уже имеет навыки обучения и самообучения и, приняв решение о важности «умелости», может развиться достаточно быстро и эффективно. А сложнее потому, что взрослый человек может быть абсолютно уверен, что всё это долго, сложно и вообще «слишком поздно». На первое место здесь выходит необходимость создания программ «короткого обучения». Важно эффективное практико-теоретическое обучение, с максимально быстрым получением первичного результата. Быстрое получение первичного результата крайне важно. Оно даёт то, что психотерапевты называют «вкусом победы», закрепляя человека на пути мотивации достижения.

Организационный путь

Создание «ремесленных клубов»[43]. Человек — коллективное существо, а значит Умельцам нужно общение, поддержка единомышленников, возможность делиться опытом, возможность арендовать на время сложный и дорогостоящий инструмент и многое другое.

Создание информационных баз как о самих навыках, так и о спросе на них. И это крайне важная тема, причём она важна не только в рамках развития умелости, но и в рамках профессиональной мобильности, о которой я говорил выше, а значит, глобально, в рамках общественной стабильности.

Заключение

Итак, Homo sybaritis или Homo habilis? В статье я постарался показать «выгоды» умелости, и вроде бы вопрос даже не должен вставать. Но, с другой стороны, мы имеем огромное количество взрослых, которые идут по этому пути, и детей, которых родители выводят на этот путь. Смена пути всегда сопряжена с затратами энергии, нервов, средств. Поэтому вопрос должен стоять так: выгоден ли переход из одного способа существования в другой?

Для выяснения этого мы должны сравнить «цену», которую человек платит за «неумейство» с «затратами» на «обретение умелости». При этом сравнении будем опираться на то, что мы обсудили выше.

В стабильных условиях существования потери от неумелости сравнительно не высоки. Вместе с тем, преодоление «инерции покоя» потребует больших затрат. В стабильных условиях может работать только мотивация достижения, но для её активизации потребна большая внутренняя работа.

В кризисных условиях потери от неумелости начинают стремительно расти, а затраты на преодоление инерции покоя остаются прежними. «Высота барьера» становится меньше, но и сил на его преодоление остаётся меньше. С другой стороны, к мотивации достижения присоединяется мотивация избегания, которая своим коротким, но мощным воздействием способна преодолеть инерцию покоя. Правда, весьма вероятны отдалённые негативные последствия такого рывка.

Получается, что смена способа существования в стабильных условиях не выгодна в короткой перспективе, но безопасна и выгодна в долгой перспективе, а смена способа существования в кризисных условиях «энергетически» выгодна, но не гарантирована и не безопасна.

Выходом может стать создание «внутреннего кризиса». Без ожидания максимизации кризиса внешнего. Надеюсь, что создать этот внутренний кризис вам поможет моя статья.

Хочу привести в заключение ещё две мысли.

Первая из них о судьбе колонии Сибарис. Богатейшей колонии, жители которой видели основной смысл в наслаждении. Она утонула в роскоши. Одни авторы говорят, что она вызвала гнев богов и была уничтожена, другие, что соседи, возмущённые изнеженностью и гордостью сибаритов, выкопали канал, превратив город-колонию в болото. Ясно одно — Сибарис исчезла. Со всем её наслаждением, гордостью и богатством[44].

Вторая мысль принадлежит российскому политологу Дмитрию Евстафьеву:

«Время кризиса надо проводить в делах и заботах, а не в страдании, жалобах и скуке»[45].

Выбор — за вами!